|
c 18 октября по 19 октября 2005 г.
Французский институт представляет программу «Игра в классики» — французские писатели в Санкт-Петербурге: 17 — 19 октября Бенуа Дютертр.
18 октября в 17-00 — встреча в Центральной городской публичной библиотеке им. В. В. Маяковского (наб.р.Фонтанки, 44). Вход свободный.
19 октября в 18-30 — встреча в Медиатеке Французского института (наб. р. Мойки, 20).
Вход свободный.
Встречи проходят в рамках «Праздника чтения».
Бенуа Дютертр — энергичный сорокалетний юноша, который, кажется, лишь молодеет год от года. Любитель коров и оперетты, внук президента Франции и хулитель Булеза, Дютертр — автор девяти романов, принесших ему Премию Французской Академии, Премию Медичи и звание самого ненавидимого человека в Париже.
Дютертр входит в редакторский комитет издательства «Danoël», регулярно печатаетcя в газетах «Marianne», «Le Figaro», «Paris Match» и в журнале «Atelier du roman». Вместе с композитором Мареселм Ландовски, он создал ассоциацию «Новая музыка на свободе» (Musique Nouvelle en Liberté) для поддержки молодых музыкантов, не вписывающихся в официальный мэйнстрим.
Каждую субботу на радиостанции «France musique» Дютертр ведёт передачу «Удиви меня, Бенуа» (Etonnez-moi, Benoit), а в марте 2004 года состоялась премьера его музыкальной комедии «Viva l?Opéra Comique».
Бенуа Дютертр закончил факультет музыковедения в Руане, проходил практику у Штокхаузена, Ксенакиса и Лижети. Его крёстным отцом в литературе стал Самюэль Бекетт, с лёгкой руки которого журнал «Minuit» в 1982 году опубликовал первый рассказ молодого автора.
Переехав в Париж, Дютерт сблизился с весёлой джазовой бандой Бернара Люба, Анри Тексье и Норбера Лётёля, кочуя с ними по бесчисленным французским театрам и фестивалям. В свободное время он разбирал архивы своего деда, Президента IV-й Республики Рене Коти, подрабатывал кладовщиком в универмаге, агентом по социальным опросам и концертмейстером на танцевальных курсах.
Первый роман Дютертра «Потерянный сон» («Sommeil perdu») вышел в издательстве «Grasset»в 1985 году. К этому времени писатель уже сделал себе имя в журналистских кругах: его активно печатают «Le Monde de la Musique», «Diapason», «Elle», «Playboy», «La vie», «Révolution».
В 1987 двадцатисемилетний Дютертр, переживающий, по своему собственному выражению «старость детства», пишет роман — «Коровы» (Les vaches). В этой книге, переизданной в 2000 г. под названием «Что касается коров»(«A propose des vaches»), Дютертр вспоминает летние каникулы, проводимые в гостях у дедушки — не бывшего Президента, погружённого в сумерки Истории, а двоюродного — рыбака и поэта, обитавшего на старой мельнице в долине Вогезов.
Здесь подросток-Дютертр впервые по-настоящему влюбился. Предмет его нежной страсти — коровы, воплощающие «разбитые амбиции и утраченную дикость». Становясь на четвереньки и мыча, юный Дютертр приобщался к их смиренной травоядности и даже читал в грустных коровьих глазах мысли Паскаля.
Следующая книга — «Влюблённый насильно» (L?Amoureux malgré lui) — составляет первый том социальной комедии о современной Франции, продолженной в романе «Всё должно исчезнуть» (Tout doit disparaître).
Автобиографический рассказ о сентиментальном воспитании молодого журналиста вызвал доброжелательный отклик иконы нон-конформизма Ги Деборда.
Подобно Флоберу, Дютертр создаёт каталог пошлостей нашего времени. В 1995 году вышло эссе «Реквием по авангарду»: анализ последних десятилетий развития музыки во Франции, когда стихийный бунт гедонистов начала века превратился в государственный культ «Нового искусства» со своими канонами, эзотеризмом и постулатом о непогрешимости.
(Как говорил памфлетист XIX века Поль-Луи Курье, всё, что государство поддерживает, чахнет, всё, что оно защищает — умирает«) Инквизиция не заставила себя долго ждать. Писателя, посмевшего тронуть священных коров Французской Республики, объявили реакционером.
«Может показаться, что я противник современного мира. На самом деле, мне интересен процесс приватизации понятия современности. Зарождение модернизма было мощнейшим эстетическим, философским и научным феноменом эмансипации.
Мне кажется, однако, что во второй половине века это великое освобождение застыло в стереотипе, который превратился в противоположность эмансипации. В искусстве полёт воображения авангарда начала века сменился академическим авангардом: застывшим, герметичным»
На следующий год Дютертр разгневал эстетствующую гей-тусовку, написав в романе «Gaiеté parisienne» портрет наследников Жида и Де Уильда, несущих на своих радужных знамёнах все штампы нашей эпохи.
И, наконец, в 1999 году, за «Недоразумения» (Les Malentendus) газета Le Monde объявила Дютертра фашистом. Начинается роман с эффектного déjà vu: перед плановым разрушением спального района депутаты произносят речь о необходимости «гуманизации жилья».
Те же люди 30 лет назад называли этот квартал «городом Будущего», символизирующим победу гуманистических ценностей. История движется на холостом ходу, и автор произвольно тасует карточную колоду героев, создавая забавные и грустные квипрокво.
Девочки и мальчики из хороших семей выкрикивают антирасистские лозунги, а «цветные» в полицейских формах убирают тротуар после их демонстраций; студент из левых готов с пеной у рта отстаивает права эмигрантов, в то время как предполагаемые жертвы бесцеремонно обчищают его карманы и т.д. и т.п.
Те же экзистенциальные недоразумения лежат в основе романа 2001 года «Путешествие во Францию» (Le voyage en France): юный американец, влюблённый в страну Моне и Рембо, ищет её поэтический образ в туристическом Диснейленде сегодняшней Республики.
На своём пути он встречает сорокалетнего французского журналиста, мечтающего о свободе Нью-Йорка.
В зарисовке «Клиентская служба» (Service clientèle) попытка заменить испорченный мобильник заводит героя в кафкианский «Замок» трансатлантического концерна.
А в последнем своём романе-антиутопии «Девочка и сигарета» (La petite fille et la cigarette) Дютертр рисует страну победившего инфантилизма без первородного греха, сомнений и табака.
В этом царстве торжествующей гигиены герой совершает страшное преступление: выкуривает сигарету в общественном туалете, за что подпадает под безжалостный суд сопливых диктаторов.
Дютертр ничему не учит, ничего не проповедует. Он только защищает свободу художника, чужого на натужном празднике жизни современного мира.
Главное достоинство его наблюдений — стиль, вспарывающий дьявольскую гладкость видимостей, разрыхляющего реальность, обогащающего её кислородом смеха.
«Не думаю, что новое искусство заключается исключительно в поиске нового способа письма и описания внутренних катаклизмов… Моей задачей являются поиски стиля, максимально ограничивающего искусственность письма, совершающего большую работу для выявления того эстетического заряда, который заложен в самих ситуациях и характерах.
Стиля, который заключается не в применении литературных приёмов, а в попытке добиться предельного обнажения вещей. Может показаться, что это антистилистический подход. Я же утверждаю, что он гиперстилистичен.
Для создания эффекта стёртости письма нужна огромная работа. Письмо небрежное, недостаточно проработанное сразу бросается в глаза».
«Его романы объединяют философскую сказку и автобиографию. Он приправляет свои рассказы гиперреалистичными описаниями и фантастическими заносами.
Начиная с первых романов, писатель стал специалистом по выявлению комичных черт нашего общества. Он нанизывает их на булавки и классифицирует в своих тетрадях. В конце концов, получается произведение. Он в какой-то мере этнолог своего времени.»
Энтони Палу, Фигаро, 2001.
«Реализм этих писателей (Дютертр, Мюрей, Уэльбек) не должно рассматривать как „возвращение“ к Золя и Гонкурам…Тяжёлой „объективности“ натуралистов они противопоставляют предельную лёгкость, предельную язвительность смеха…Этот смех основан на неверии, на отказе принимать всерьёз серьёзность, в которую рядится эпоха и современный человек, их глубокие идеи, их великие цели, их якобы свободное и открытое сознание»
Франсуа Рикар, Revue Liberté (Canada), 1999
«Бенуа Дютертр пишет просто, на уровне самих вещей. Он обладает…грустным комизмом Флобера. Флобер холодно и безучастно передаёт чьи-либо слова, чьё-то мнение, пока глупость и жестокость, которые содержат эти слова, это мнение, не вызовут у читателя оторопь, возмущение»
Ален Безансон, Сommentaire Numéro 80, 1997
«Дютертр определяет себя как анархист: он за свободу слова, за легализацию наркотиков, против религии, семьи и морали…Что больше всего раздражает в этом парне…так это его неуловимость.
Гомосексуалисты видят в нём идеального любовника, но он слишком задирист; правые готовы принять его в роли «модного зятя», но он слишком часто говорит о наркотиках и сексе; современные левые видят в нём циничного кузена, которого им не хватает, но он выставляет на всеобщее обозрение белые нитки, которыми шиты их доктрины. Дютертр — современный парень»
Патрик Тевенин, Têtu, апрель 1999
«Бенуа Дютертр, известный знаток оперетты, хорошо усвоил урок Оффенбаха: внешняя лёгкость (futilité) и абсолютная точность взгляда»
Жан-Клод Лебрун, L'Humanité, октябрь2001
|
